НЕПРОЩЕНИЕ

Страшный вопрос прощения и непрощения. Краеугольный. Хотя фраза «прости меня» (в назначенный день) стала такой же пустышкой, как «ай лав ю». Пустышка, пустышка. Даже на фоне всеобщих химер.

…В 1966-м году Валентин Распутин написал рассказ «Василий и Василиса». Он касается целинного (в русской литературе) вопроса: именно о непрощении. Именно о нём. То есть, перед смертью-то, в рассказе том, прощение, вроде, происходит — но то именно перед смертью. А ты вот попробуй в течение жизни простить! Зная, что не умиление предсмертное тебя ждёт, а те же терзания. Те же испытания, та же боль.…

В целом, перечитывать я эту «деревенскую прозу» не стала. Не могу. Хотя — для анализа — она мне тоже интересна, как и любой литературный текст. Но — то для анализа. Нырнула туда сейчас однократно, дабы вытащить ключевую сцену. Собственно, там описывается причина, по которой жена выгоняет мужа в амбар, где он и проводит оставшиеся 30 (тридцать!) лет.

<Случилось это года за два до войны. Тогда Василий вдруг задурил: через день да каждый день приходил домой пьяный, а как-то раз попытался избить Василису. Он загнал её на русскую печку, где деваться ей было уже некуда, и полез вслед за ней. В последнюю секунду под руку Василисе попался ухват, она схватила его, наставила рогами в приподнявшуюся шею Василия и изо всех сил саданула вперед. Василий упал, а она, не выпуская ухвата, спрыгнула и успела прижать его шею к полу. Он извивался, вытянув шею, как петух на чурке перед тем, как ему отрубят голову, хрипел, матерясь, но вырваться из-под ухвата не смог. Василиса выпустила его только тогда, когда он пообещал не трогать её.

Напившись, Василий, вспоминая этот случай, свирепел от сознания своего позора и набрасывался на Василису с кулаками. Она усмиряла его: с пьяным с ним справиться было нетрудно. Но как-то раз — Василиса в то время опять была беременной — он схватил топор, лежавший под лавкой, и замахнулся. Василиса до смерти перепугалась, закричала не своим голосом и выскочила из избы. В ту ночь у неё случился выкидыш. Вернувшись домой, она растолкала Василия и показала ему на порог:
— Выметайся!>

Обычный набор российской деревни: пьянка, мат, побои, ухват, выкидыш, топор. Однако разрешение ситуации не вполне обычное. Точнее сказать, очень необычное для «российской бабы», привыкшей к «кротости» и «смирению». Здесь эта «российская баба» (Василиса — намёк на мудрость) обрубает отношения раз и навсегда. Правда, муж утром регулярно заходит — молча выпить чай. Таков негласный ритуал. Только чай. Не больше. И даже возвращение мужа с войны (где она теряет одного из сыновей) не смягчает Василису. Ну, а перед смертью Василия она его «прощает». Не потому ли, что перед смертью — это проще всего? Никаких рисков в будущем, а на душе легко. И, вроде, тоже обретаешь свою долю «святости».

Вопрос сложный. Глубинный. Индивидуальный. И всё равно открытый. Василиса прощает Василия — и оставляет его умирать.
<…Стоит тихий, словно перед дождём, день. В такой день хорошо пить простоквашу — не очень холодную и не очень тёплую — и смотреть в окно, что происходит на улице.>

Запомнила я эту концовку навсегда. Самую концовку. Невозможно её забыть. А может, это детство своё я забыть не могу?
***
© Марина Палей